Мороз в ту ночь был настолько сильный, что не выдержал даже старый дуб: ровно в полночь, словно возвещая о наступлении новых суток, раздался резкий звук, эхом пронесшийся по оцепеневшему лесу. Это треснул ствол могучего старца, который уже две сотни лет стоял на опушке. Глубокая морозобоина длиной метра в три обнажила желтую древесину. Стылый воздух ворвался внутрь еще минуту назад теплого тела. В онемевшем от страха лесу стало еще холоднее.

Неохотно поднявшееся над дальним лесом солнце долго ничего не могло поделать с морозом. Казалось, ему самому было зябко. Лишь к полудню солнцу удалось чуть обогреть для себя кусочек синего неба, и оно решило послать немного тепла лесной опушке. Под легким дуновением ветерка, затейливо сверкая, с веток стали осыпаться иглистые кристаллы. Ветви медленно выходили из ночного оцепенения, поеживаясь и чуть слышно перешептываясь.

- Нет, с меня хватит, - сказала Большая Черемуховая Ветка. - Так больше нельзя. Если уж Старик не выдержал, что же нам тогда делать? Так и весны не дождешься. Замерзнешь и пропадешь на этой опушке.
- Да, такого и я не припомню, - согласилась ее соседка Рябина. - То ли климат меняется, то ли мы стареем.
- Не знаю, может, ты и стареешь, вон, у тебя уже и кора на стволе шелушится, а для меня жизнь еще только начинается. И провести ее в таких ужасных условиях я не собираюсь, - Большая Черемуховая Ветка встряхнулась и окончательно освободилась от намерзшего за ночь инея. Солнце наконец вышло из оцепенения и по-настоящему принялось за работу. Одна за другой оттаивали ветки на Черемухе и включались в разговор.
- Конечно, хотелось бы оказаться в более благоприятных условиях, - сказала Первая ветка. - В каком-то неудачном месте мы живем - между полем и лесом. В лесу явно теплее, а полевым жителям все нипочем: они испокон века на студеных ветрах живут - привыкли.
- Да, но это невозможно. Мы ведь не какие-то перелетные птицы. Нас здесь удерживают корни. Здесь жили наши родители и наши предки, - вступила в разговор Вторая ветка.
- Здесь наша родина, - промолвила Третья ветка. - Надо терпеть. Такова наша судьба. И потом, если не мы, то кто будет украшать опушку? Не ядовитая же крушина или лохматый ивняк.
- Все это не аргументы, - сказала, как всегда перебивая всех, Большая Черемуховая Ветка. - Главное, чтобы нам было хорошо, мне в первую очередь. Чем больше черемуховых веток будет счастливо, тем лучше нашей Черемухе. А как этого добиться - пусть каждый сам думает. Лично я воспользуюсь первой же возможностью, чтобы покинуть это Богом забытое место. Надо сказать, что у Большой Черемуховой Ветки уже давно созрел тайный план. Дело в том, что много лет подряд в конце зимы через опушку леса проходил на лыжах один и тот же Человек. От других лыжников его отличало то, что всякий раз, проходя мимо Черемухи, он обязательно срезал и уносил с собой несколько самых больших веток. Зачем он это делал, Большая Черемуховая Ветка точно не знала, но про себя думала: "Не может Человек жить на морозе, как мы. Значит, он появляется из тепла и возвращается обратно в тепло. Конечно же, он срезает черемуховые ветки не для того, чтобы выбросить их по дороге, а приносит их в свой дом, в тепло. Это как раз то, что мне надо. Я хочу, чтобы он забрал меня с собой; я хочу жить в тепле. Я там расцвету, буду у всех на виду. Даже если он и не высадит меня около своего дома, все равно будут думать, что я достигла успеха. И будут правы. Сделаю все, чтобы этого добиться".

Решив так, ветка делала все, чтобы стать самой большой и заметной на дереве. Она первой просыпалась по утрам, первой вытягивалась навстречу солнцу, первой подставляла себя под капли дождя. И постепенно она действительно стала самой Большой Черемуховой Веткой с плотными набухшими цветочными почками. Теперь уж Человек ее обязательно заметит, срежет и заберет с собой.

Так и случилось. Через пару недель после той страшной ночи на старой полузапорошенной лыжне показался Человек. Притормозив около Черемухи, он остановился, воткнул в снег лыжные палки, снял с рук теплые рукавицы, достал из кармана острый нож и срезал Большую Черемуховую Ветку.

Спустя два часа она красовалась на столе в большой хрустальной вазе в уютной гостиной.

Прошло несколько дней. Цветочные почки на Большой Черемуховой Ветке лопнули; из них, изящно изогнувшись, появились кисти с бутонами-шариками. Вот-вот они должны были превратиться в белые цветки, чтобы наполнить неповторимым ароматом гостиную. Как-то она услышала слова, сказанные срезавшим ее Человеком: "Хороша веточка, вот отцветет - укореню, и весной высадим ее в саду у беседки". Что ж, это была победа - задуманная Большой Черемуховой Веткой операция близилась к завершению.

Однако буквально за день до того, как распуститься окончательно, Большая Черемуховая Ветка вдруг почувствовала: что-то лишнее касается ее бутонов, вызывая неприятное ощущение. Если бы у Большой Черемуховой Ветки была возможность, она обязательно стряхнула это нечто, освободилась бы от внезапной напасти. А это действительно была напасть. Оказывается, еще осенью Черемуху облюбовали бабочки Черемуховой Моли и отложили свои микроскопические яички у оснований самых крупных почек. Бабочки справедливо полагали, что из таких почек появятся самые плотные листочки и самые крупные цветки. Как раз то, чем так любят питаться гусеницы Черемуховой Моли.

И вот здесь, в гостиной, случилось то, что обычно происходило весной на опушке. Одновременно, в тот же день и в тот же час, когда лопнули и раскрылись почки на Большой Черемуховой Ветке, из яичек вылупились гусеницы Черемуховой Моли. Гусеницы набросились на зазеленевшие прилистники и снежно-белые цветки и начали их поедать - ведь это было единственное, что они умели делать. На опушке такое случалось нередко, и Большая Черемуховая Ветка просто не обращала на это внимания. Там она была окружена множеством других, хотя и не таких больших, черемуховых веток, и гусеницы Черемуховой Моли переползали на них, оставляя нетронутыми многие почки, которые вскоре превращались в чудесные пахучие кисти.

В гостиной же судьба Большой Черемуховой Ветки была предрешена - здесь только ее цветками могли питаться эти прожорливые создания. Человек слишком поздно увидел эту опасность: он менял воду в вазе раз в неделю. Взяв в очередной раз вазу в руки, он с печалью обнаружил погибающие, так и не успевшие полностью раскрыться черемуховые цветки.

С. Ижевский